Свідоміиам на заметку

Ленин Бандере не товарищ

Во время майдана на Украине начался «ленинопад», который продолжается там и по сей день. В России снос памятников «вождю мирового пролетариата, ставший едва ли не любимой национальной забавой свидомых, воспринимается по-разному. Кто-то возмущен — либо варварством как таковым, либо неуважением именно к Ленину. Кто-то радуется этому «политически окрашенному» вандализму. Многие просто недоумевают: мол, как же так, ведь Ильич сделал так много для того, чтобы Украина стала в наши дни свободной и независимой, наделив ее первыми признаками государственности...

В принципе, в стратегическом плане Ленину было начхать на любую государственность в ее, так сказать, классическом понимании. Тем более — на «украинскую». Будучи прожженным макиавеллистом, изощренным тактиком-циником, он всего лишь использовал особенности текущего момента для решения актуальных проблем и задач. Требовалось ради сохранения завоеваний революции отказаться от Украины, передав ее под контроль немцев — и Ленин пошел на подписание Брестского мира. Пала вслед за Российской Германская империя, появилась возможность вернуть себе львиную долю «украинских» (разумеется, строго в кавычках) территорий — и ленинское правительство принялось энергично устанавливать там советскую власть. А то, что большевики произвольно нарисовали межреспубликанские границы и наделили Украину правом на «самоопределение вплоть до отделения», пусть никого не смущает, не дезориентирует. Коммунистический интернационал в запланированной, пусть и отдаленной перспективе призван был уничтожить всякие границы между «освобожденными народами», сделать их единой и неделимой планетарной семьей.

Так что свидомитам по большому счету не за что благодарить Ильича и его соратников. В особенности с учетом того, что первые государственные институты на Украине появились до Октябрьского переворота, а не после него. В этом легко убедиться, прочитав несколько страничек любой современной энциклопедии, рассказывающих о Временном правительстве и принятых им постановлениях. Ну а тем, кто не хочет утруждать себя поисками таких фактов, Василий Шульгин в помощь. Еще в июле 1917 года он опубликовал в своей газете «Киевлянин» статью под названием «Против насильственной украинизации Южной Руси». Говорящий заголовок, не правда ли?

Уже с первых строк известный монархист начал бить в набат: «Постановление Временного правительства «об образовании Генерального секретариата, в качестве высшего органа управления краевыми делами на Украине», фактически является созданием в Российской Державе особой области, с присвоением ей имени Украины... Население этой области будет в государственных актах именоваться украинцами, а язык, которым говорит население, украинским. Одним росчерком пера Временное правительство решило вопрос необычайной важности в жизни каждого гражданина юга России.

Люди, которые еще вчера считали себя русскими, которые всеми силами боролись за существование Руси, которые проливали кровь за русскую землю, решением Временного правительства перечислены из русских в украинцы, причем правительство не спросило этих людей об их желаниях и не дало возможности им выразить свое отношение к этому важнейшему для человека вопросу, вопросу принадлежности к той или иной национальности. В этом постановлении Временного правительства нельзя не видеть акта величайшего пренебрежения правителей к правам управляемых. Решение таких вопросов, как зачисление свыше тридцати миллионов народа в ту или иную национальность, может принадлежать только Учредительному собранию...»

Автор статьи, конечно же, не предполагал, что никакой «учредилки», способной хоть что-то решать на просторах бывшей Российской империи, не получится вовсе, что уже довольно скоро придет условный матрос Железняк и скажет по этому поводу: баста. И тем не менее шульгинская апелляция к «грядущему» органу демократической власти представляется куда более оправданной, нежели произвол временщиков, взявшихся (цитата) «не спрашивая желаний населения, сортировать его на украинцев и русских, руководствуясь никому неведомыми соображениями».

Коренной киевлянин Шульгин в той же статье утверждает: «Особенно сильна антиукраинская тенденция как раз в самом сердце предполагаемой Украины — в Киеве. Киевское население чтит исторические традиции и не забыло, что Киев — колыбель Руси. И даже, по признанию самих украинцев, Киев — «русский остров среди украинского моря». Кроме того, значительная часть киевского населения, и притом коренного местного, а не пришлого, относится с нескрываемым недоверием к украинцам, видя в них искусственных разрушителей единства русского племени и тайных сторонников Австрии».

Спустя без малого сто лет после этого шульгинского выступления остается только посетовать на то, что оно осталось гласом вопиющего в пустыне. В то же время со всей очевидностью убеждаемся: подлинный архитектор «украинской государственности» — не Ленин, как бы мы к нему ни относились. Его национальная политика во многом базировалась на политических технологиях «временных». Они, пресловутые «временные», покуда им не сказали «слазь, кончилось ваше время», всячески потворствовали созданию в Малороссии и Украинской центральной рады, и украинской армии, и украинских образовательных учреждений, и прочих прелестных вещей, ведущих к «сортировке» прежде единого народа, к делению его на украинцев и русских. Кстати, заметим, что в государстве Советов о какой-либо самостоятельной украинской армии не могло быть и речи.

Что же касается права на самоопределение, то, несмотря на провозглашение оного в союзной конституции, нет никаких оснований полагать, что руководители СССР — даже Хрущев — намеревались допустить его реализацию в действительности.

Почему «даже»? Беда в том, что хрущевская политика в украинском вопросе была на удивление спонтанной, непредсказуемой. В 1955-м первый секретарь ЦК КПСС стал инициатором фактической реабилитации крайних националистов, военных преступников-бандеровцев. Те, воспользовавшись прощением всех грехов, устремились в партийные и советские органы власти, государственные и общественные институты Украинской ССР. Начали понемногу закладывать там бомбы замедленного действия. При Хрущеве же был дан новый импульс украинизации. Сразу после его снятия со всех постов — если верить весьма многочисленным источникам — в ЦК КПСС горячо обсуждалось анонимное письмо, в котором, в частности, были такие строки: «На Украине все больше накаляется атмосфера на почве национального вопроса, в связи с желанием кое-кого в Киеве провести так называемую украинизацию школ и вузов... Неужели в ЦК КПСС не ясно, что нарушение любого статус-кво, а тем более в данном вопросе на Украине, вызовет враждебные отношения между русскими и украинцами, возбудит у очень многих низменные страсти в угоду и на потребу канадским украинцам?»

Казалось бы, при чем тут «канадские украинцы» — где они и где мы...

В 1958 году (по другим данным — в 1957-м) в эмигрантском журнале «Грани» выходит чрезвычайно примечательная статья русского философа Николая Лосского «Украинский и белорусский сепаратизм». В СССР в это время люди все еще находятся под впечатлением от XX съезда КПСС. Однако ни о каком сепаратизме никто из более-менее здравомыслящих граждан Союза нерушимого не помышляет.

В ФРГ пока еще живет, прячась под фамилией Поппель, Степан Бандера. Но ведет себя крайне осторожно, страшась возмездия, и отнюдь не выступает в качестве главного и непримиримого борца за незалежную Украину. Другие украинские националисты за границей, хотя и кричат свое заветное «понад усе», тем не менее прекрасно понимают, что никакого «понад усе» им в обозримом будущем не видать, как своих ушей без зеркала.

Зачем «Грани» публикуют программную статью, где как будто специально указывается: «В наше время среди украинцев-эмигрантов сильно развился украинский национализм, пропитанный ненавистью к России, доходящий до утверждения, что враг номер один — не коммунизм, а русский народ. ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ДИКТАТУРЫ такие украинцы хотят отделения Украины от России и образования от нее самостоятельного государства»?

С какой стати Лосский увещевает читателей словами, словно списанными с наших публицистических материалов конца XX — начала XXI века? Такими, например: «Если сепаратистам-украинцам удалось бы отделить Украину от России и образовать самостоятельное государство, культура Украины пострадала бы. Отрекшись от великой прошлой культуры, выработанной путем органической связи всех трех ветвей русского народа, шовинисты-украинцы достигли бы только ускоренного развития провинциальных особенностей своего языка и своего быта. Любовь к своему быту и наречию может и должна быть удовлетворена в форме федерации с остальными областями России, федерации такой, при которой единство культуры и великие задачи ее были бы сохранены».

Примерно в то же время другой исследователь вопроса Николай Ульянов начинает писать одну из лучших в мире работ по данной проблематике под названием «Происхождение украинского сепаратизма». Причем этот труд пишется под влиянием встреч с Лосским!

Почему наших интеллектуалов-эмигрантов так беспокоили в этот исторический период русско-украинские отношения? Чего в глобальном смысле столь серьезно опасались? Третьей мировой, чреватой распадом советской империи? Разрушительных действий тогдашнего временщика во главе СССР?

Сейчас эти вопросы — далеко не праздные. Не отвечая на них даже по прошествии многих десятилетий, наш политический класс (политики, политологи, обществоведы) ведет себя, как плохой врач, который сначала называет ложные анамнез и диагноз, а затем предлагает лечение от явно застарелой и в то же время ошибочно указанной болезни.

Сергей АЛЕКСАНДРОВ